Не педофилия, а обычай. Российский волонтер в Африке — о женском обрезании, червях в ногах и 9-летних невестах

Черная лихорадка, женское обрезание, песчаные блохи, обезвоженные люди. Это малая часть несчастий, с которыми сталкивается ростовчанин Николай Толпинский. Сталкивается добровольно: он волонтер, помогающий людям в беднейших районах Африки.

Николай родился в Ростове и жил тут до 17 лет. А потом занялся волонтерством вместе с волонтерским штабом Ростовского колледжа связи и информатики, где он учился.

Такое занятие предполагает постоянные разъезды. Но Ростов для него всё равно остается базой, куда уже 29-летний Николай регулярно возвращается. Как и в день, когда наши коллеги из 161.RU записывали интервью, — после него Николай уехал вновь.

Первым волонтерским проектом для Николая Толпинского стала помощь малоимущим семьям. Не от лица какого-то фонда — Николай с такими же ребятами ездил по деревням с гуманитаркой. Малоимущие — в основном это многодетные мамы, у которых, например, по семь детей. Нужда, которую словами не передать. Николай с волонтерами также организовывал детские лагеря, потому что летом в деревнях ребятам вообще нечего делать.

— Я начал вникать в тему в 2018 году. У меня была необычная волонтерская поездка, первая. Помогали людям в Иране. Там в деревнях огромное количество проблем. Было много лагерей беженцев. Ездили в Турцию прямо во время землетрясения.

Но с приходом ковидного локдауна волонтерство приобрело другой формат.

— Я собрал примерно 40 ребят в городе, говорю: давайте что-то делать. Был такой проект «Мы вместе» (он существует и сейчас, это объединение добровольцев. — Прим. ред.). Мы позвонили в администрацию Ростова, рассказали, что готовы помогать. Они отдали нам работу — раздавать еду. Тогда аэропорт закрыли, и там осталась еда, видимо, по контракту. Аэропорт передал ее в администрацию, она — нам, а мы — пожилым людям на социальном обеспечении в разных районах. Каждый день им раздавали еду на протяжении всего активного локдауна. И через это появились знакомства.

А потом началась Африка.

— Африка для меня была таким маяком, который вдохновил всем этим заниматься. Не знаю почему, не знаю откуда, но это было внутри меня с самого детства. Я всегда об этом мечтал еще лет, наверное, с двенадцати. Три с половиной года назад мы с командой впервые отправились в пустыню.

Николая пригласили знакомые волонтеры, которые на тот момент жили в Африке уже пять лет: строили школы, проводили скважины. И Николай поехал. Сейчас он с коллегами помогает африканцам Кении, Танзании и Эфиопии. Теперь они хотят выйти на Камерун и Гвинею.

Миссия волонтеров не стоит на религиозном фундаменте, хотя в целом всё это межконфессиональная история, говорит Николай. Если речь о крупных проектах, то это больше социальная помощь людям — в питании, лечении, образовании. Команда взаимодействует с местным правительством, иногда — с поместными церквями. Они там есть, так как эти территории в основном уже христианизированы.

— Церковь там стала социальным учреждением, которое решает вопрос коммуникации внутри племени. Поэтому, решая вопросы, например, со строительством школ, проще всего закрепиться так, чтобы за ними наблюдали поместные церкви. Потому что у них есть какой-то уровень моральности и ответственности. Племена, которые буквально недавно вышли из глубокого язычества, как правило, не понимают, что такое хорошо, что такое плохо. И с ними надо найти точки соприкосновения. Мы итак постоянно сталкиваемся с обманом, приходится выяснять какие-то ситуации, и ты не знаешь в какой момент у человека обнаружится двойное дно. Поэтому с церквями тут немножко проще и безопаснее.

Николай уточнил, что имел в виду, говоря об обмане. Это чуть ли не культурная традиция — считать белого человека должником. Африканцы называют его музунгу или мзунгу. Собственно, в переводе с суахили это и значит «белый». И для них это признак не только расы. Музунгу равно финансы.

— В постколониальной Африке у них есть мнение, что белые люди должны им деньги. Это как будто на уровне ментальности в большинстве африканских стран. Но вот Эфиопия не была колонией, с этим там проще. А в Кении они смотрят на белого человека как на мешок с деньгами. У них даже в школах, особенно в бедных регионах, доносят до детей, как правильно просить деньги у белых. И даже если ребенок ни разу в жизни не видел белого человека, когда он увидит его впервые, то сразу начнет просить деньги.

Николай отмечает, что когда местные обкрадывают волонтеров, то не считают это воровством. Для них это как бизнес. Они просто берут часть себе, пребывая в уверенности, что белые и так хорошо заработают, вложив деньги в какой-то проект в Африке.

Волонтер рассказал, чем обычно там занимается: запускает новые социальные проекты, ездит в новые места, заводит знакомства, решает проблемы детей, занимается финансовыми и юридическими вопросами. И так каждый день.

В Африке Николай просыпается рано — около шести утра. Подъем дается ему легко. Потом они с коллегами завтракают и приступают к делам: встречи, поездки, дела. И так до самого заката.

А вот закат начинается еще до семи вечера.

— Это экватор. Например, в Кении в 18:00 еще светло, в 18:40 — темнота, просто ночь. И люди ложатся спать, думаю, часов в восемь, а просыпаются в четыре-пять утра. Вот такой ритм.

Ночью жарко, за +40 градусов. Но волонтеры поставили в каждый свой домик небольшие солнечные батареи и вентиляторы.

Преступность в регионах Африки колоссальная. Николай говорит не о банальном и чуть ли не традиционном воровстве у белых, а о насилии. При этом никакой статистики по убийствам и прочим преступлениям нет, потому что нет органов, которые это отслеживают. На Николая и его команду не нападали, но однажды ночью кто-то устроил погоню за их автомобилем. Удалось оторваться: миссионеры знали, где искать безопасное место.

— Но если взять регион Афар, где мы работаем, это кочевники, там преступности меньше, потому что у них общинный строй и внутри всё очень строго. Но у них есть, например, калечащие традиции, против которых мы стараемся бороться. А именно с преступностью попроще. И можно сказать, что старейшины и религиозные лидеры выполняют функцию полиции.

Говоря о калечащих обычаях, Николай имеет в виду женское обрезание представительниц народа афар (народ называется так же, как регион). Девочкам семи дней от роду удаляют внешние гениталии, после чего оставшуюся плоть сшивают, оставляя лишь небольшое отверстие для мочеиспускания. Зашитое немного разрезают в первую брачную ночь, а полностью — во время родов. Это делают ножницами и иногда весьма неаккуратно — лезвия задевают голову ребенка, и дети часто гибнут, не успев даже сделать первый вдох. Так что младенческая смертность у народа афар высокая.

Замуж там девочек могут выдать и в девять лет. А вот мужу может быть и сорок. Педофилией такие отношения не считаются — для племен это норма.

Африканки рожают по 10–15 детей, хотя живут в катастрофической нищете. Нонсенс? Нет, для них это логично. Николай объясняет, что дети — это залог выживания.

— Лет сто назад, может, больше, в нашей стране было так же. Рожали много детей, это была гарантия того, что хоть кто-то доживет. Ведь часть детей умирала в детстве, потому что условия жизни были такие. Тут то же самое. Дети — это гарантия. Например, девочек продают замуж, мальчики работают в полях. А когда голод, они могут продать свою дочку другому племени. Одна девочка стоит в районе 15 коз. Был проект, нам предлагали раздавать им презервативы. Мы говорим, поймите, они не будут этого делать, они осознанно столько рожают. Пока экономика и ситуация с образованием там такие, какие есть, у них другого пути нет.

А чтобы был иной путь, этим людям нужно дать фундамент, чтобы они могли вообще по-другому мыслить. Если не дать детям образование и не дать возможность его применить, то эти дети повторят путь родителей и прародителей.

Поэтому волонтеры и строят школы для детей, чтобы вытащить их из этого безнадежного круга.

— Открываем классы и нанимаем преподавателя, который обучает, как читать, писать. Вот это первое, что мы делаем. Обучение идет на суахили, это их родной язык. Кто хочет, того мы можем дальше обучать английскому языку, но, как правило, там запроса такого нет.

Но уроки дают не только детям — у их родителей тоже есть желание научиться грамоте. Для таких случаев при школе открывают класс для взрослых.

Для детей этих районов крайне важны не только школа, но и занятия после нее. В тех местах много беспризорников, которые, когда нечего делать, идут нюхать клей. Поэтому волонтеры стараются занять их после уроков спортом или артом.

Николай отмечает, что из-за огромной рождаемости Африка как континент стала самым «молодым». Средний возраст африканцев — 14 лет, даже с учетом высокой детской смертности.

Жизнь в глиняных домиках, полубессонные ночи из-за невыносимой жары — вот чем запомнился Николаю первый визит в Африку в качестве волонтера. А еще быстро бегающими похожими на пауков созданиями. Скорее всего, Николай имеет в виду сольпугу (другие названия — бихорка, фаланга, верблюжий паук, солнечный паук, ветряной скорпион).

— Мы в пустыне построили домики и уличные туалеты, и каждый раз, как девочки-волонтеры ходили туда, они постоянно нас звали, чтобы мы вначале оттуда пауков подоставали этих. Быт, конечно, запоминается, потому что он очень контрастирует с привычной жизнью.

К слову, кроме бегающих паукообразных, в Африке есть очень неприятное насекомое — Nairobi Fly, или найробийская муха. Она садится на человека, и он машинально его сдувает, как любое назойливое насекомое, либо смахивает рукой. И в тот момент муха выделяет кислоту, которая оставляет очень сильные ожоги на коже.

— Я помню, прибыл к нашим волонтерам в конце мая в прошлом году, и у них у всех лица, тела были в ожогах. Она садится на лицо, ты ее убираешь, и она оставляет ожог. Надо как-то специально убирать, веточкой, например, чтобы муха на нее пересела.

Было у волонтера и так называемое боевое крещение. Он говорит, что немного брезглив в том, что касается каких-то медицинских манипуляций.

— Это не мое, чтобы взять, там, скальпель и что-то очищать. Мне тяжело это всегда давалось. Но последний раз, наверное, такое боевое крещение для меня было, когда мы детей лечили от чесотки. Мы отправились далеко-далеко, через вулканическое озеро, которое, как потом оказалось, кишит крокодилами. Нам почему-то об этом не сразу сказали. Часа два нужно плыть. И дошли до племени, в котором тоже очень большие проблемы с гигиеной и из-за этого чесотка. Нужно было лечить детей и взрослых, мазать специальным кремом, и мне тоже пришлось этим заниматься, хотя я не медик. Но мне объяснили, что делать. Вот это для меня было выходом из зоны комфорта.

В роликах Николай Толпинский часто рассказывает о такой напасти, как черви, которые заводятся в ногах у местных. В Африке живут песчаные блохи, которые откладывают личинки на различных участках кожи. Эти места начинают сильно гноиться, и может дойти до ампутации конечностей. У детей эта зараза попадает еще и в гениталии.

Песчаными блохами отравлена горная местность Элгон. Там живут сотни тысяч африканцев. В Элгон свозят также беженцев, которые бегут от племенных обычаев в Кении. Гигиены там никакой, бедность зашкаливает, обуви нет, так что самостоятельно справиться с червями люди не могут.

В середине мая закончился сезон дождей, и команда волонтеров собралась на гору Элгон спасать ноги местных жителей, потому что после дождей ситуация обостряется.

— Пытаются придумать технологии — немцы, еще кто-то — чтобы как-то отравить блох, но пока что, насколько мне известно, не нашли нормальный способ. Ну либо это просто никому не надо, — резюмирует Николай.

Черви — это, конечно, не единственная угроза здоровью. Есть еще малярия, которую можно подцепить вообще в любой африканской стране. Но прививка от нее не эффективная, говорит волонтер. Она уменьшает шансы заболеть, но если вы туда приезжаете на месяц-два, то очень большая вероятность, что вы всё-таки подхватите малярию. Некоторые врачи вообще не видят смысла в этой прививке.

— Я заболел малярией через неделю, после того как я первый раз приехал. Прививку не ставил, потому что в этом нет документальной необходимости, чтобы визу получить. Черви в ногах у меня тоже были, но малярия — болезнь намного неприятнее. Ты неделю не можешь даже нормально разговаривать, начинаются галлюцинации. Надо сразу лечить, колоть внутривенно.

Малярия передается через укус комара. Основные симптомы — приступы лихорадки, озноба, также головная боль, судороги, тошнота и рвота, спутанное сознание, одышка.

Но есть работающие прививки, например от желтой лихорадки. Она нужна, если вы едете в Уганду.

В других местах Африки есть еще и тиф. Вот эти три болезни — тиф, малярию и желтую лихорадку — Николай называет основными на континенте. Но Африка полна сюрпризов:

— В нашем племени, где мы работаем и построили школу, недавно выявили случай черной лихорадки. Эта болезнь признана забытой. Черная лихорадка — это сильная желудочная инфекция, которая может прям поражать органы. Передается через насекомых. Смертельная, если не лечить, если быстро не определить. Мы как раз таки долго не могли определить: у нас ребенок заболел, у него температура 40, потом через час — 35. То есть огромные неестественные перепады температуры. При малярии есть что-то подобное, но не настолько. И мы начали лечить, как лечим обычно малярию. Но это не помогало. И потом по больницам возили-возили, и оказалось — черная лихорадка. Таких случаев давно не было.

Многие африканцы верят: если у тебя болит нога, то нужно съесть кусочек ноги альбиноса. И всё у тебя пройдет. Да, альбиноса, живого человека, у которого очень светлая кожа, волосы, ресницы, брови, радужка. Такими они рождаются из-за полного или почти полного отсутствия пигмента меланина.

— Это распространенное верование, которое тянется из языческих традиций многих африканских племен. Особенно это было распространено в Танзании, потому что там по какой-то причине много альбиносов. Вот в Кении, например, я вообще не встречал их ни разу. На законодательном уровне с охотой на альбиносов борются до сих пор: делают различные акции, строят дома-убежища, но это почему-то не помогает. Как правило, заказчики — богатые люди, которые верят, что плоть альбиноса целебна.

Верования, убеждения, обычаи африканских народов примерно с XVII века смешиваются с христианством. Николай привел пример: для них пастор церкви — это кто-то, кто творит магию. Вроде шамана. Верят, что священник может и проклясть, и благословить.

— К нему относятся не как к человеку, который читает Библию, разъясняет веру, а как к тому, кто может какой-то особенной молитвой помолиться, и человек будет исцелен или получит ответ на свой вопрос.

В пустынных регионах, в зависимости от района, всё плохо с водой, потому что нужно не просто построить скважину, а еще и научить кого-то ее обслуживать. Иначе через полгода она перестанет работать. Как правило, скважина — это солнечные батареи, установки, трубы, которые надо чистить, тем более туда попадает щелочь, и установка портится очень сильно. Поэтому некоторые миссии построили много скважин, говорит волонтер.

— Они там три-пять месяцев поработали, и всё. Чтобы решить проблему, надо, как это в Эфиопии делают, рыть огромные реки. И рядом с реками делают колодцы. А вот просто скважины не решают проблему.

Например, в пустыне Покот каменистая почва. Чтобы там запустить скважину, нужно примерно 25 тысяч долларов, оценивает Николай. Это около двух миллионов рублей, и это чтобы просто открыть скважину. А в Танзании это дешевле — скважина обойдется примерно в 180 тысяч рублей.

Почему так дорого в Покоте? Николай Толпинский объясняет: это далеко, там каменистая почва, нужно бурить через скалу примерно 150 метров. И еще нужно завезти в горы аппаратуру. А потом эту систему, как и любую другую, нужно обслуживать.

— Когда мы впервые приехали в пустыню Туркане, нас отвезли в племя, где не было воды и примерно три года вообще не шел дождь. А там, в пустыне, всё равно в сезон дождей хоть какие-то осадки выпадать должны. И жители могут вырыть ямы и хоть откуда-то брать воду. А у них всё, даже ямы, пересохло. Мы, конечно, были в шоке. Это сильно на меня повлияло, потому что люди выглядели прям умирающими, то есть просто скелеты. Все пересохшие, по ним было видно, что витаминов не хватает, сильный авитаминоз.

Навстречу миссионерам вышло племя, человек 50. Все, разумеется, давно немытые. В команде Николая тогда была волонтер, тоже впервые поехавшая в Африку. И в честь приветствия жители берут эту девушку на руки и полчаса ее подкидывают. Николай говорит, что после этого она болела две недели, что-то случилось с желудком.

— Сейчас, конечно, с улыбкой вспоминаем, но это было тяжело. Когда мы узнали всю эту ситуацию, то отправились в местную региональную администрацию. Вместе с ними привлекли СМИ, и в итоге там построили скважину.

Обезвоженные районы, нищета, голод и вместе с этим — вышки 5G. Такой контраст, что сразу и не верится. Откуда? Китайцы постарались, обеспечили Африку высокоскоростным интернетом, говорит Николай.

— Даже там, где отсутствует вода, нет скважин, люди живут в домах из мусора, но ты при этом сидишь в интернете 5G.

Но в нем сидят и племена. И из этого растут ноги одной неочевидной проблемы — зависимости от порнографии.

— Несколько коз продали, купили телефон, открыли для себя порнографию. У них нет образования, нет ничего — и они попадают в интернет. Это влечет психологические проблемы и последствия. Целые племена есть, с которыми пытаются работать, потому что они стали зависимы от порнографии.